Размышления вокруг мечети на Котрова.. Как выбирали имамов на Кавказе 120 лет назад..
Ситуация вокруг мечети на Котрова в Махачкале вызывает много вопросов. Напомню, что, как писал КУ, 20 ноября вокруг салафитской мечети на улице Котрова произошел конфликт после решения муфтията назначить туда имамом Дауда Тумалаева, кандидатура которого не была согласована с членами общины. Затем вместо него был назначен имам центральной мечети Махачкалы Магомедрасул Саадуев, но его салафиты также не посчитали компромиссной фигурой. 29 ноября стало известно, что муфтият освободил Саадуева от должности в мечети "Ан-Надырия", предоставив джамаату мечети выбор нового имама. После этого стало известно, что совет мечети в течение месяца планирует определить кандидатуру нового имама. ( http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/274592/)
Даже если мы оставим в стороне политическую подоплеку события, остается вопрос сугубо внутриджамаатский, а именно вопрос о порядке выбора имама. Несколько лет тому назад я работала в ГАКК (Государственном архиве Краснодарского края), где хранятся интересные документы о том, как Российская империя вырабатывала порядок выборов имамов. Именно выборов, а не назначений. И надо сказать, что мнение мусульманской общины всегда учитывалось, даже при всех сложностях и нюансах в решении «мусульманского вопроса», который сам по себе претерпевал динамику по мере вхождения все новых территорий в состав империи – от Поволжья до Средней Азии.
Вот как решался вопрос выборов имама (муллы) у черкесов Кубанской области. Свои должности черкесские муллы / имамы (эфенди, по местной терминологии) могли занять, пройдя «испытание» (аналог экзамена) в Горском словесном суде. Горские словесные суды были созданы Российской империей в 1870-е гг. в ходе судебных реформ на Северном Кавказе после окончания Кавказской войны. Например, в Кубанской области действовали Майкопский горский словесный суд, Екатеринодарский горский словесный суд и Баталпашинский горский словесный суд.
Эфенди Галим Шаов ( на фото в чалме) из Хатажукая был одним из образованных людей своего времени. Был избран на аульном сходе. Не только выполнял обязанности муллы, но и открыл школу в Хатажукае в начале ХХ в. Фото из коллекции историка Самира Хотко. Адыгея.
Экзамены на должность имама, как и последующие выборы в аульных обществах, проходили под контролем военной администрации Области. Текущие циркуляры и предписания Начальника Кубанской области и Наказного атамана Кубанского казачьего войска определяли ход и порядок этих процедур.
Кади Майкопского горского словесного суда Хасан Шовгенов разработал программу «испытания» для лиц, желавших получить должность эфенди в аулах области. Испытания, согласно циркуляру Начальника Кубанской области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска 1892г., проводились кадием в Горских словесных судах.
К претенденту на должность муллы предъявлялись особые требования – он должен был «правильно, бегло и разумно» читать молитвы на арабском языке; уметь переводить прочитанное на черкесский язык «с полным умением разъяснить содержание прочитанного». От будущего муллы требовалось знание генеалогии и биографии Пророка Мухаммада, его пророческой и политической деятельности; обстоятельств возникновения мусульманских правовых школ (ханафитской, шафиитской, ханбалитской, маликитской), регионов их распространения; обрядовой практики ислама.
В качестве отдельного пункта программы выделялось «знание отношений каждого мусульманина к российским властям, знание присяги (духовенство должно приводить мусульман к присяге в суде обвиняемых, соблюдая предписанные шариатом правила о ненарушимости клятвенного обещания -НН), ответственность перед Богом за непризнание властей, принятие ложной присяги».
Имперская администрация упорядочила выборы старших и младших эфенди на сельском сходе, поставив процедуру под контроль областной и отдельской (область делилась на отделы – НН) администрации. Муллы (эфенди) не были жестко привязаны к определенному аулу и мечети, по окончании срока службы они могли быть приглашены другими аульными обществами и выбираться ими, свободно перемещаясь по Северному Кавказу. В случае отсутствия в каком-то ауле своего эфенди, он мог быть приглашен для отправления культовых обязанностей из другого аула.
О возрастных и образовательных требованиях, предъявляемых к кандидатам на должность эфенди, мы можем судить на основании косвенных источников. Сохранился список эфенди, избранных старшими в 1895г. в аульных обществах Екатеринодарского (9 человек) и Майкопского (13 человек) отделов. На его основании можно сделать вывод о нечеткой определенности возрастного ценза для занятия должности эфенди: средний возраст избранных варьировался от 30-50 лет.
Что касается остальных требований к эфенди, то исходя из характеристик, типичных для кандидатов на эти должности в 1890-е гг., следует, что благонадежность была едва ли не самым главным аргументом. Источники содержат следующие характеристики будущих служителей культа: «поведения весьма хорошего, безукоризненно выполняет возложенную на него службу, делая нам разные полезные поручения», «поведения хорошего, русской грамоте, а равно и русской речи не знает», «хорошо знает мусульманское вероучение, пользуется в нашей среде за человека безукоризненной репутации и всеобщим уважением в ауле, знает хорошо русскую грамоту и буквально понимает русскую речь».
Эфенди выбирались «выборными» от каждого сельского общества, число которых не должно было превышать пять человек на 100 дымов. Сход считался правомочным, если на нем присутствовали более половины мужчин-домохозяев, имеющих право голоса. В сельском правлении в присутствии сельского старшины выборные заслушивали представление кади соответствующего горского словесного суда о том, что соискатель «прошел испытание» в горском словесном суде, затем на основании предписания атамана отдела тайным голосованием ими выбирались эфенди.Число претендентов могло быть от 3 до 5 человек.
Атаман отдела подавал рапорт об итогах выборов Начальнику Кубанской области, который и утверждал итоги выборов, корректируя их по своему усмотрению. Были случаи, когда Начальник Кубанской области не принимал во внимание результаты выборов, отдавая предпочтение более лояльным и сговорчивым кандидатам. Или же когда сами члены общины характеризовали избранного имама как вспыльчивого и несдержанного. Тем более, в начале ХХ в. мусульманский вопрос был одним из значимых для Российской империи, и механизмы формирования лояльного духовенства занимали чиновников и в Петербурге, и в Ташкенте, и в Екатеринодаре..
Как откровенно писал в объяснительной записке к своему проекту Начальник Кубанской области в 1892-1904 гг. Я.Д. Малама, «развитие и укрепление магометанства вовсе не согласуется с интересами правительственной власти», поэтому лояльность власти со стороны эфенди была более значима, чем их профессиональная компетентность, ‒ «что же касается годности мулл к исполнению религиозных обязанностей, то вопрос этот, при условии полной благонадежности кандидатов, никакого значения для администрации не имеет».
Каждый избранный и утвержденный эфенди давал «присягу на верность его Императорскому величеству и на точное исполнение своих обязанностей».
