Топонимика Кавказа. Советский новояз.
В 1948 году вышел роман-антиутопия «1984», написанный английским писателем Джорджем Оруэллом. В романе Оруэлл еще в 1948 году нарисовал образ столь узнаваемого в 1980-е годы общества тоталитарной идеологии. Это общество находилось, по Оруэллу, в Океании и его официальным языком был новояз. Его «лексика была сконструирована так, чтобы точно, а зачастую и весьма тонко выразить дозволенное значение, нужное члену партии, а кроме того, отсечь все остальные значения, равно как и возможности прийти к ним окольными путями».
Частью советского новояза стала топонимическая лениниана. Михаил Горбаневский пишет об этом: «Кружится, кружится, кружится в топонимическом карнавале советского новояза слово Ленин. Карнавальная площадь ныне напоминает замусоренный зал, где проходило празднество: под бравурные марши бенгальские огни отгорели, фейерверк, рассыпавшись в темном небе исчез, а вместо этого скоротечного веселья остались обрывки серпантина, затоптанное конфетти, обгоревшие, покрытые копотью палочки бенгальских огней….»
Вряд ли эту метафору можно применить к улицам и площадям Ленина, которые по-прежнему существуют на Кавказе – в Грозном и Нальчике, Майкопе и Черкесске, Владике и Карачаевске. Они вполне ухожены и не напоминают унылый «замусоренный зал».
Вместе с улицами и площадями, названными именем великого экспериментатора ХХ века, кавказские улицы в 1920-30е гг. становятся Краснооктябрьскими, Пролетарскими, Первомайскими, Комсомольскими, а также получают имена известных низвергателей устоев (в Махачкале и Владикавказе – улицы Степана Разина, улица Пугачева – в Махачкале и Черкесске), бомбометателей (улица Желябова в Грозном, Халтурина в Черкесске), организаторов красного террора (Дзержинского) и т.д. Улицы, посвященные Павлику Морозову, предавшему своего отца, появились и существуют и сейчас во Владикавказе и Нальчике, а в Махачкале и Черкесске решили увековечить Розу Люксембург, призывавшую женщин к эмансипации.
Площадь Сталина в Махачкале. 1940-е годы. http://zakir05.livejournal.com/176131.html
Впрочем, такие улицы были по всей стране – одних только улиц Желябова, убившего императора Александра, насчитывается более двадцати.
Можно только предполагать, как воспринимали жители Кавказа в СССР свою новую урбанистическую среду… Кстати, кавказцев в северокавказских городах в 1920-1940-е гг. было не так уж и много.
Город, как известно, это пространство интенсивного взаимодействия разных институтов, в котором люди сами организуют и осваивают это пространство..
Город на Кавказе в 1920-1930-ее гг. открывал большие возможности – доступа к системе среднестатистических социальных благ, созданной большевиками, с больницами, школами, домами культуры, библиотеками. Он встраивал человека в новую систему связей, основанную не на родственных и этнокультурных традициях, а на профессиональных или более сложных системах взаимоотношений, он разрушал связь с сельским миром, отрывал женщин от дома и вовлекал их в производство. Он уже не был тем милым родным местечком, где все знакомы друг с другом, а репутация любой семьи – ни для кого не тайна…
Городскую повседневность советского города на Кавказе, как и по всей стране, в 1920- ее гг. стремились организовать так, чтобы стереть границы между публичным и частным, но советский город так и не стал плавильным котлом… Если в сфере публичного люди играли по формальным правилам, то в частной жизни имели значение привязанность к своим этническим традициям, личные симпатии и «домашние пустячки».
Город в 1920- е гг. сам по себе становился одним из инструментов социального порядка и контроля. Через унификацию названий улиц и площадей создавался ритм, которым следовало жить всей стране и новое поколение молодых людей, объединенных через названия с судьбой остального государства…
Круговорот переименований городов в советский период – это своеобразная часть советского новояза, который стремительно насаждался на топонимической карте Северного Кавказа. Об этом – в следующем посте…