APUS: Кавказ и центральная Россия по-разному относятся к мобилизации и призыву

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Исследование, посвященное рискам, с которыми сталкиваются призывники и мобилизованные, а также наиболее популярным личным стратегиям, которым готовы прибегнуть люди, не желающие отправляться в зону СВО, представил APUS - проект инициативной группы правозащитников, исследователей и юристов.

Спустя семь месяцев после начала специальной военной операции в России была объявлена частичная мобилизация, которая должна была коснуться 300 тысяч российских мужчин. Однако после завершения мобилизационных мероприятий указ, их регламентирующий, так и не был отменен и формально продолжает свое действие по сей день, напомнили исследователи в своем исследовании, которое они предоставили в распоряжение «Кавказского узла».1

Солдат-срочников продолжают отправлять в зоны повышенной опасности, такие как Курская область, где они вынуждены выполнять задачи наравне с опытными военными. Молодые солдаты могут оказаться на передовой без должной подготовки, предупреждают исследователи. Призывники также могут столкнуться с принуждением к подписанию контрактов с Минобороны.

В 2022–2023 годах наблюдался массовый отъезд российских мужчин из страны, но затем потенциальные призывники и мобилизанты как будто перестали принимать во внимание риски отправки на фронт при выстраивании жизненной стратегии, отмечают исследователи.

Правозащитники задались вопросами о том, каковы мотивы мужчин, находящихся в зоне риска призыва и мобилизации, факторы, влияющие на выбор их жизненной стратегии, а также влияние эмоционального состояния мужчины на выбор этой стратегии. Исследование не претендует на репрезентативность, подчеркнули авторы, при этом они сосредоточили внимание на аудитории пацифистских каналов.

В первую часть выборки попали мужчины, проживающие в больших городах Центральной России, во вторую - мужчины из республик Северного Кавказа (Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Дагестан). При этом исследовали отказались  проводить интервью в Чечне. «Ситуации с мобилизацией и призывом там специфическая, отличающаяся от других регионов России, а потому требующая отдельного изучения», - говорится в докладе APUS.

...

Всего правозащитники провели 42 интервью. В республиках Северного Кавказа в интервью приняли участие 16 потенциальных мобилизованных и 7 потенциальных призывников.

Политика вошла в противоречие с ценностями религии

В группе молодых мужчин призывного возраста из республик Кавказа, говоря об отношении к военной операции на Украине, несколько респондентов сообщили, что если давление на них усилится, то они вынуждены будут пойти в армию. В группе мобилизантов абсолютное большинство относятся к участию в военных действиях отрицательно, один описал свою позицию как «отрицательно, но придется идти». На прямой вопрос об отношении к военным действиям респонденты отвечают коротко, не раскрывая мотивы своих ответов. Но их позиция в полной мере становится понятной, когда они рассказывают о реакции своего окружения.

...

Многие опрошенные из кавказских республик заявляют о собственном несогласии с происходящим в зоне военных действий, о несоответствии происходящего их жизненным принципам. Среди принципов, диктующих такую установку, на первый план выходят религиозные.

«Пожертвовать самое ценное, что дал мне Всевышний - мою жизнь - на неправедное дело будет большим грехом, и это очень опасно для моей загробной жизни». (Призывник)

«Сама по себе смерть не страшна, а страшно, каким образом она выглядит, и будет ли доволен Всевышний такой смертью». (Призывник)

«Нам религия запрещает участвовать и умирать в таких ... Мы что, свою религию, честь и землю там защищаем? Ну кто воюет, может и защищает, но у меня другая земля и религия и понимание чести». (Мобилизант)

«С точки зрения ислама это все неправильно. Такое же мнение и у меня». (Мобилизант)

Также респонденты говорят о ценности жизни с общечеловеческих позиций, о нежелании убивать.

«Я ценю человеческую жизнь, если говорить абстрактно». (Призывник)

«Они убегают не из-за страха быть мобилизованными, а из-за страха быть ... участниками этой кровавой бани. Все мы в душе несем эту ответственность». (Мобилизант)/

В качестве причин негативного отношения к военным действиям респонденты часто называют плохое обеспечение армии, но тут респонденты еще принимают во внимание экономическое бремя, которое ляжет на их семью.

«Придется самим все снаряжение покупать» (Призывник)

Трудный выбор между тюрьмой и СВО 

Некоторые из респондентов в этой группе заявили о своей готовности сесть в тюрьму в случае, если не будет другой возможности избежать отправки в зону конфликта.

«При отсутствии выбора лучше сесть в тюрьму, но в любом случае я добровольно туда бы не ехал. В тюрьме больше интересного опыта». (Призывник)

Однако другие упомянули и прямо противоположную, «пассивную» стратегию, согласно которой, если давление государства усилится, и речь будет идти о выборе между тюрьмой и отправкой в зону боевых действий, то они все же выберут последнее. Подобная риторика довольно характерна и для опрошенных потенциальных призывников, и для мобилизантов из кавказских республик.

«Если меня поймают и мне будет грозить тюрьма, то я предпочту идти в армию, особенно если тюремный срок может оказаться немаленьким. На любой войне все равно свободы больше, чем в тюрьме, где ты находишься в самом униженном и беспомощном положении, а это лично для меня гораздо хуже». (Мобилизант)

«Никто, естественно, не хочет, а даже если придется туда пойти и будет стоять выбор между тюрьмой и мобилизацией, то выбрал бы тюрьму, если срок будет не выше 3 лет. В противном случае не вижу смысла садиться в тюрьму, оттуда уже заберут и так силой и отправят на фронт, а предпочел бы попасть в части на третьей линии или еще дальше, где нет необходимости участвовать в боевых действиях». (Призывник)

Респонденты из группы призывников также рассказывают о настроениях своих сверстников:

«Большинство знакомых нейтральны: с одной стороны, и жизнь жалко, с другой стороны, и в тюрьму не хотят. Скорее всего, пойдут [в армию], если их подтянут и чуть напрягут. Я думаю, их легко замотивировать разными лозунгами о патриотизме, надавят на гниль, возьмут на слабо, плюс денег заработать». (Призывник)

Среди тех, кто допускает вариант собственной отправки на фронт под давлением, нет тех, кто свою позицию обосновывает религиозным мотивами. В основном это молодые мужчины, которые говорят о ценности жизни вообще, а также те, кто мотивирован соображениями личной безопасности.

Ситуация с призывом на Кавказе остается тяжелой, нередко бывали случаи силового призыва и призыва «одним днем». Вероятно, именно в связи с этим у большинства молодых людей призывного возраста из «кавказской» когорты мы видим сформированное представление о собственном поведении в случае подобного давления. Можно предполагать подобную же динамику и в других российских регионах при усилении давления во время призыва.

Кавказ дистанцируется от конфликта

Среди респондентов из группы мобилизантов из кавказских республик распространено суждение - его высказали семь респондентов из шестнадцати - о том, что это не их конфликт.

«<СВО> к нам отношения не имеет. Кто мы в этой стране? Нас о чем-нибудь спрашивают?» (Мобилизант)

«Эта «<СВО> к нам отношения не имеет, и рисковать своей жизнью из патриотических чувств каких-то туда не идут, только вынужденно…». (Мобилизант)

Интервьюируемые ощущают, что <СВО>  ведет федеральная власть, которая не учитывает интересы людей, живущих в республиках Кавказа, и уже показала себя в ходе двух чеченских кампаний.

Ответы респондентов из северокавказских республик имеют много общего с ответами респондентов из центральных областей, однако демонстрируют и региональную специфику - понимание греховности происходящего с точки зрения ислама, осознание того, что <СВО> ведет федеральная власть, и чуждость лозунгов, под которыми идет эта операция. Однако на Северном Кавказе мобилизанты откровенно говорят и об экономических мотивах, подвигающих их земляков к участию в <СВО>.

«На первом месте там возможность заработать деньги как профессиональные военные, имеющие опыт, я служил с такими». (Мобилизант)

«Или [они идут на фронт] вполне сознательно, чтобы заработать какие-то деньги в этой нищей республике». (Мобилизант)

Также здесь чаще возникает вопрос выбора между тюремным заключением и мобилизацией, которого не было в когорте мобилизантов Центральной России. Здесь меньше желающих сесть в тюрьму, чтобы избежать мобилизации, так как на Кавказе не понаслышке известно, что такое фабрикация уголовных дел и каково отношение к выходцам из их регионов в системе ФСИН, отмечают исследователи.

Законные и не очень способы избежать мобилизации или призыва

Правозащитники также изучили осведомленность респондентов о законных основаниях для избежания военной службы и стратегии их поведения. В отличие от сверстников из числа призывников в крупных городах центральной России, на первом месте по упоминаемости среди возможных законных способов избежания призыва у потенциальных призывников с Северного Кавказа находится именно отсрочка по учебе («Наиболее легкий, на мой взгляд, [способ] - это образование и научная деятельность»), и лишь один из респондентов выразил сомнение в эффективности отсрочки по этому основанию:

«[Планирую] продолжить обучение в вузе, хотя я слышал случаи, когда и таких забирали...». (Призывник)

Четыре респондента из семи из числа призывников упомянули состояние здоровья как возможный способ получения отсрочки, при этом двое намереваются обратиться к юристу, чтобы иметь возможность добиться отсрочки по состоянию здоровья.

Среди потенциальных мобилизантов состояние здоровья упоминается гораздо чаще (об этом говорят 12 респондентов из 16). Один респондент, не имеющий ограничений по здоровью, допускает возможность членовредительства с целью получения отсрочки:

«Что-то себе сломать и получить увечье, и по состоянию здоровья не пройти медкомиссию, других путей я не вижу». (Призывник)

Еще одно часто упоминаемое основание для отсрочки, так же, как и среди респондентов из Центральной России - многодетность, однако среди респондентов из республик Северного Кавказа также упоминается наличие опеки и возможность заключения фиктивного брака:

«Когда есть опека над пожилым родителем или инвалидом», «единственный кормилец в семье». (Призывник)

«Фиктивный брак с многодетной матерью и опекунство». (Мобилизант)

«…Вот или фиктивное опекунство сделать». (Мобилизант)

Однако среди упоминаний возможных незаконных способов уклонения от отправки в армию как среди призывников, так и среди мобилизантов все же лидирует взятка:

«Наиболее эффективно иметь много денег и знать, кому их дать, иметь связи». (Призывник)

«Покупка военных билетов с нужной категорией и в некоторых случаях, когда могут, родственники помогают из силового блока». (Призывник)

«Договориться в военкомате, дать деньги врачебной комиссии». (Мобилизант)

Заметно чаще в сравнении с выборкой из центральной России наблюдалось упоминание родственных и иных связей как возможного способа решения проблемы призыва. Многие респонденты отмечают возможность дачи взятки только родственникам, поэтому наличие «связей» в государственной системе и сама по себе «взятка» становятся единым механизмом:

«Взятку не рассматриваю как эффективное средство: всегда могут быть проверки и взявший взятку сольется, и тебя все равно уведут и денег не вернут». (Мобилизант)

«Честно говоря, боятся сейчас деньги брать, только если прям родственники хорошие». (Мобилизант)

«Найти какую-то тетю Заиру, работающую в больнице, которая сделает нужные справки». (Призывник)

При этом данные знания не коррелируют со способами, к которым респонденты планируют прибегать в реальности в ситуации призыва. В частности, четыре респондента из числа призывников сообщили о том, что если им все же придет повестка, они собираются скрываться внутри страны:

«Если бы пришла, то я бы уехал куда-нибудь не по месту прописки». (Призывник)

«Надеюсь, что смогу прятаться у родственников». (Призывник)

Еще три человека из группы призывников рассматривают вариант покинуть страну, хотя и опасаются, что сделать это будет сложно:

«Я бы предусмотрел выезд из страны, например, через Беларусь или другие страны, где нет строгих границ». (Призывник)

Скрыться - самый популярный выбор

Среди потенциальных мобилизантов с Северного Кавказа также наиболее популярный вариант действия в случае получения повестки - «скрываться». Его выбирают девять респондентов из 16. Они предполагают не жить по прописке, переехать к родственникам или в другой регион. Четыре респондента думают об отъезде из страны, еще несколько человек с сожалением отмечают, что у них нет возможности уехать.

...

«Надеюсь, что успею выехать за границу или буду прятаться внутри страны, других вариантов у меня нет. В военкомат точно не пойду, буду уклоняться до последнего. Я просто поступлю как мой прадед: соглашусь на фронт и дезертирую затем, сбегу. В тюрьму я не хочу в любом случае. Я за мир во всем мире». (Мобилизант)

«Ну, придет и придет, я как ездил по стране, так и буду дальше ездить, пусть попробуют поймать». (Мобилизант)

«Уеду жить в другой регион, не по месту прописки и не по месту воинского учета. Если получится выехать за пределы страны, то уеду на время, если такой возможности не будет, то буду просто прятаться по чужим квартирам и домам, у знакомых и родственников». (Мобилизант)

Альтернативная служба как вариант личной стратегии

Так же, как и среди респондентов из числа призывников в Центральной России, никто из респондентов в данной группе в северокавказских республиках прямо не упомянул АГС в качестве возможного способа избежать срочную службу, но один сказал, что готов обратиться к специальным юристам, чтобы доказать свои убеждения. При этом, когда исследователь напрямую задавал вопрос об АГС, трое участников подтвердили, что рассматривали эту возможность несения службы:

...

«Да, я рассматривал этот вариант в случае чего, на тот случай, если бы у меня не было оснований [для отсрочки] по учебе и здоровью. Мне кажется, по каким-то убеждениям можно выбрать АГС. Например, человек пацифист, или по религиозным убеждениям…». (Призывник)

Среди ответов был и такой, в котором верные утверждения об АГС сочетались с неверными (в частности, что состояние здоровья может быть основанием для АГС), что говорит о знакомстве с самим понятием, но при этом довольно приблизительном знании о механизме реализации своего права:

«Это для тех, кто по своим убеждениям пацифистским и иным не может служить в армии, или он ограниченно годен и здоровье ему не позволяет. Сейчас, как я знаю, туда входит работа и в тыловом обеспечении, в том числе в зоне СВО, далеко от линии фронта». (Призывник)

Лишь два респондента из числа призывников не были хорошо знакомы с самим понятием АГС. Среди потенциальных мобилизантов же, так же, как и среди респондентов из Центральной России, сравнительно много респондентов спонтанно упоминают АГС как возможность избежать отправки в зону <СВО>. При этом, когда исследователи задали дополнительный специальный вопрос о том, что им известно об АГС, выяснилось, что шестеро респондентов ничего не слышали и не знают об этом. Восемь респондентов имеют разрозненные и не всегда точные знания об АГС, многие считают, что АГС не применима к людям, подлежащим призыву в рамках мобилизации:

«Всех условий не знаю, но если не ошибаюсь, то там надо об этом заранее заявлять до начала призыва, и работает это только на срочную службу, а на мобилизацию не распространяется». (Мобилизант)

«[На АГС могут претендовать те, кто] не хочет брать в руки оружие, люди со слабым здоровьем и высшим образованием специализированным», «военнообязанные, но с ограничениями», «пацифисты или больные, или, может, геи». (Мобилизант)

Рассуждая о применимости данного сценария к своей собственной жизни, респонденты из числа призывников нередко выражали озабоченность продолжительностью альтернативной службы - 2 года:

«Да, АГС была бы у меня в приоритете, но я полностью не отрицаю, что мог бы выбрать срочную службу, просто потому что срочная служба короче, чем АГС. Как я помню, АГС - там 2 года». (Призывник)

В гипотетической ситуации выбора между АГС и участием в боевых действиях все наши респонденты из числа призывников однозначно предпочли бы АГС:

«…Ведь человек не хочет убивать людей. Если бы я был уверен, что это работает, я бы и сам так сделал». (Призывник)

«Я бы отнесся положительно, как к минимизации ущерба для такого человека». (Призывник)

«Нет, ну в мирное время, может, и пройти службу лучше, а сейчас точно я бы АГС предпочел. Опять же зависит от человека или мировоззрения». (Призывник)

Тем не менее, в числе тех стратегий, которые респонденты из числа призывников рассматривают применительно к своей жизни в ситуации угрозы срочного призыва, ни один не назвал подачу заявления на АГС. То есть несмотря на то, что все они положительно относятся к альтернативной службе, респонденты не верят в то, что смогут в реальности добиться замены военной службы на альтернативную:

«Потому что я не уверен, что такое сработает у меня». (Призывник)

«И, думаю, там нужны серьезные обоснования, чтобы доказать свой пацифизм, что для кавказцев довольно сложно в силу их характера». (Призывник)

Среди мобилизантов лишь три респондента рассматривают АГС как возможный сценарий для себя:

«Если иных возможностей нет соскочить от армии, то конечно это выход, отношусь положительно. Солдат - это должно быть профессией, человек, который не хочет служить, - это его право». (Мобилизант)

«Я бы мог пойти санитаром в больницу чисто из гуманитарных соображений». (Мобилизант)

«Если бы выбора другого не было, я бы выбрал АГС». (Мобилизант)

Несмотря на то, что респонденты из числа призывников в северокавказских республиках неплохо осведомлены об основаниях для отсрочки, они не демонстрируют глубокого знания о том, что им грозит в случае неявки по повестке:

«В принципе, может, это прозвучит слишком самонадеянно, но если дождаться до конца <СВО>, то те люди у власти, кто сейчас, вряд ли продержатся, а я думаю, больше года они не продержатся. Главное - затаиться и выждать, и никаких серьезных последствий не будет». (Призывник)

«Исходя из того, что я сейчас вижу, какие законопроекты принимаются, я думаю, буду частично поражен в своих гражданских правах, ряда ограничений не избежать. Самые большие риски для меня - это невозможность перемещаться и выехать из страны». (Призывник)

«За отказ явиться в военкомат на моей памяти отсутствует уголовная ответственность. Тут уже каждый решает сам, что ему делать. Я же пока не склоняюсь ни к чему...». (Призывник)

«Скорее, ничего серьезного не будет, максимум какой-то административный штраф». (Призывник)

Только один потенциальный призывник упомянул возможную уголовную ответственность. Вероятно, респонденты путают законы о мобилизации и о призыве, и именно поэтому полагают, что уголовного преследования за уклонение от призыва нет.

В то же самое время половина респондентов из числа мобилизантов считают, что за уклонение от мобилизации им грозит уголовная ответственность, и готовятся именно к этому сценарию:

«Максимум - посадят в тюрьму, я лучше там просижу... Все остальное меня особо не волнует, терять мне нечего». (Мобилизант)

«Тюрьма таких, как я, в принципе не пугает, но я бы не пытался упираться, а просто пошел бы в армию, если нет других шансов. Из тюрьмы выхода нет, и там ты в положении униженного, могут изнасиловать. А из армии можно как-то вывернуться, и есть место для маневра». (Мобилизант)

«Может быть, уголовное дело возбудят и в розыск захотят объявить, тогда придется пойти». (Мобилизант)

«Или ишак сдохнет, или падишах. Но думаю, могу столкнуться с ограничениями в правах, лишение водительских прав и т. п. Но меня это не остановит, готов даже отсидеть в тюрьме, если придется, как Мухаммед Али, когда был против войны во Вьетнаме. Все приличные люди должны хоть немного отсидеть в наше время». (Мобилизант)

Хотя у респондентов и есть общее представление относительно условий призыва и оснований для получения отсрочки, оно весьма неточное. В части выбора стратегии неявки по повестке данная неосведомленность может привести к фатальным последствиям, резюмируют исследователи.

В этой группе опрошенных АГС - довольно перспективный вариант для многих, особенно с учетом религиозных взглядов широкого круга людей в республиках Кавказа, принятие этой мысли затрудняет лишь в целом высокое недоверие к закону, отмечают они.  
Участники опроса не верят, что закон будет исполняться, поэтому не выражают готовности идти по этому пути и совершать какие-то действия - изучать, подавать заявления и т. д. Респонденты из северокавказских республик приблизительно знают об основаниях, по каким можно было бы не идти на <СВО>, однако они не применяют эти знания к своей жизненной ситуации и не планируют защищать свои права законным путем. Они не изучают закон и не следят за его изменениями - об этом можно судить по их плохой осведомленности о наказаниях, предусмотренных в законе, отмечают правозащитники.
Вероятно, это происходит из-за понимания, что система не будет играть по правилам. При этом значимыми остаются родственные связи - большинство респондентов, рассуждая о возможности обойти закон, опираются именно на них, говорится в исследовании.

...

Неосведомленность респондентов приводит к внутренней катастрофизации последствий: зачастую они представляют последствия нарушения закона более тяжелыми, чем они есть в действительности. Кажущаяся им неизбежной угроза уголовного преследования ставит их перед выбором - идти на <СВО> или отправиться в тюрьму, и на <СВО> большинству респондентов кажется местом более свободным. Такие размышления становятся хорошей почвой для внешнего давления и это служит одним из факторов, влияющих на принятие решения, резюмируют исследователи. 

Авторы исследования также изучили психологическое состояние потенциальных призывников и мобилизантов и влияющие на него факторы. В частности, они выяснили, что призывники на Северном Кавказе редко следят за информацией, касающейся призыва – всего два респондента из семи в этой когорте заявили о том, что активно отслеживают эту информацию. Также большинство опрошенных северокавказских мобилизантов (11 человек из 16) сообщают о том, что не следят за новостями и мало интересуются информацией, касающейся мобилизации - в отличие от мобилизантов из Центральной России.

«Если честно - нет, за этой темой не слежу». (Мобилизант)

«Вообще ничего не изучаю на этот счет. Если явно попалась информация на глаза случайно - то только таким образом». (Мобилизант)

В обеих группах (и среди призывников, и среди мобилизантов) в качестве основного источника информации о призыве респонденты упоминают родственников, друзей и знакомых:

«Намеренно не изучаю, только то, что на слуху, доверяю только своей семье». (Призывник)

«Сам я не слежу, только если друзья и знакомые делятся в мессенджерах со мной новостями об этом». (Призывник)

«Не изучаю ничего, если что-то присылают по этой теме, то и читаю, сам же ничего не искал и не ищу специально, мне лень тратить время на все это, хоть я и безработный. Максимум - я слежу за информацией о закрытии границ и ограничениях в передвижении». (Мобилизант, Северный Кавказ)

«Специально не интересуюсь, иногда попадается информация из интернета, или если кто-то присылает из знакомых, то читаю». (Мобилизант)

Одной из причин отказа от поиска информации опрошенные из группы мобилизантов на Северном Кавказе называют бессмысленность таких поисков:

«На это уже времени нет. Какой смысл это все изучать. Невозможно угнаться за изменением законов. У нас тут, слава Аллаху, с этим проще в плане бюрократии, можно договориться. Если суета поднимается по призыву и мобилизации, и так всем известно становится, не вижу смысла следить и читать что-то». (Мобилизант)

Часть опрошенных говорит о том, что уже придумали для себя стратегию поведения, и дополнительная информация им не нужна:

«В самом начале я подробно изучил, когда нужно было понять, в какую категорию я подпадаю на случай мобилизации и призыва. Сейчас не отслеживаю особо». (Мобилизант)

«Ну, когда была новость о мобилизации, то да, я читал все, что про это пишут из интернета, в телеграме обычно и вацапе, что присылают знакомые, какие-то видео в ютубе смотрел». (Мобилизант)

В одном случае опрошенного отпугивают от изучения возникающие при этом тяжелые чувства и тревожная перспектива.

«У меня чувство безысходности наступает, когда я изучаю эту информацию, какая-то неизбежность темного конца». (Мобилизант)

Примечательно, что в когорте респондентов из числа призывников не было ответов об ощущении беспомощности, возникающем при попытке изучить информацию о призыве, однако, описывая собственное психологическое состояние, они упоминали о чувстве стыда, а также о давлении со стороны окружающих:

«Ну, мои ровесники там, и я прятаться не хочу, не хочу казаться трусом в своих глазах и перед людьми. Заманчиво [уклоняться], но не очень приятно. Мне кажется, я уйду в какую-то серую зону, и буду вечно от всего прятаться и чего-то бояться. Меня смущает, что я могу длительное время находиться в состоянии неопределенности, это бьет по нервам… Стыдно не пойти, когда тебя зовут на мужское дело, даже если и страшно». (Призывник)

«Да я ощущаю давление. Ощущаю осуждение общественности. Я чувствую, что есть косые взгляды на тех, кто не хочет идти. Есть такие и в моем окружении. Но лично мне пофигу, я стараюсь не обращать внимания… Я думаю, это касается в первую очередь людей, которые преклоняются перед культом силы, и любой отход назад - будь это хулиган или гопник, предлагающий подраться на улице, или желание сохранить свою жизнь и не умирать из-за амбиций политиканов, - все это воспринимается как проявление слабости и «бетасамцовости». (Призывник)

Жители республик Кавказа сильнее чувствуют поддержку окружащих

Среди опрошенных потенциальных мобилизантов из республик Северного Кавказа в сравнении с потенциальными призывниками из этого региона оказалось заметно меньше тех, кто говорил о давлении со стороны окружающих. Сразу 11 участников исследования из 16 сообщили о том, что никакого давления со стороны общества и связанных с этим негативных переживаний они не испытывают. Они рассказывают о том, что находятся в поддерживающей среде со схожими ценностями и пониманием происходящего, и это, по их мнению, в целом говорит о настрое большинства.

«Никакого давления не ощущаю. В моем кругу общения нет таких людей». (Мобилизант)

«Беспомощность - это не наше слово, и абсолютно никакого стыда не испытываю. Мой круг общения даже не подразумевает людей, которым могло бы быть стыдно за это, или [у которых могли бы быть] мысли о том, чтобы пристыдить за уклонение от призыва и мобилизации». (Мобилизант)

«Нет такого, в моем окружении все понимают, что туда или за бабки идут, или вынуждено ...». (Мобилизант)*

Однако несколько респондентов упомянули, что в какой-то момент им все же пришлось испытать чувство неловкости и стыда. Двое из них рассказывают об амбивалентных чувствах, связанных с давлением окружающих и собственным сопротивлением ему:

«В самом начале было стыдно действительно, я уже был настроен, что если придет повестка, то пойду в военкомат. А чем дальше я смотрел на происходящее, советовался с друзьями, тем больше убеждался, что идти туда не стоит. Да, я гражданин России, и эта страна дает мне возможность жить и работать, но я себя все равно чувствую второсортным, когда выезжаю за пределы Кавказа. Мне неприятно, что некоторые не понимают эти вещи, и всем не объяснишь, кто может посмотреть на тебя как на труса и дезертира. Хотя по большому счету, мне все равно. Кто хочет - пусть сам идет». (Мобилизант)

«…Растерянность и глубокая подавленность. Будущее видится темным и нестабильным, полная апатия. Все это наталкивает на поспешный выезд из страны без средств существования или к отъезду в другие дальние регионы РФ. Непонятно, как и где жить. Стыд я не испытываю, у меня только страх есть. Конечно, окружающие могут осудить и оказывать давление на меня в виде насмешек, принижения достоинства и умственных способностей. Пугают уголовной ответственностью. Все это влияет на мое психологическое состояние и выводит из равновесия. У меня пропадает аппетит, пропадает сон». (Мобилизант)

Также в ответах респондентов из числа призывников на Северном Кавказе прослеживается тревога, в целом характерная для традиционного общества: молодые люди переживают о последствиях для своих близких, о создании угроз безопасности для них, которые могут наступить, если им самим придется скрываться:

«Меня напрягает то, что отец останется один, пока я вынужден буду где-то прятаться». (Призывник)

«[Уклоняться] дело правильное, но очень рискованное, требует осторожности как для себя, так и для членов своей семьи. Есть определенная тревожность по поводу привлечения к административной и уголовной ответственности». (Призывник)

Жители Кавказа и центральных регионов России демонстрируют разные стратегии поведения

Крепкие семейные связи и страх потерять эти связи оказывает серьезное психологическое влияние на молодых людей. С одной стороны, они дают ощущение прикрытых тылов и успокаивают, не давая почувствовать беспомощность. С другой - подталкивают к размышлениям о необходимости пожертвовать собой ради других. Вопрос о мобилизации и призыве людей с пацифистскими взглядами является для них травмирующим, вызывает высокую степень тревоги, а в отдельных случаях - травму свидетеля и приводит к различным реакциям на существующую угрозу. Для большинства опрошенных, как мобилизантов, так и призывников в ситуации отсутствия открытого давления доминирующей стратегией поведения является выжидание: «не делать ничего», «просто никуда не пойду», «ни в коем случае не собираюсь никуда ехать». Эта позиция, казалось бы, пассивного избегания нередко оказывается обдуманной стратегией, которая помогает справиться с тревожностью и чувством незащищенности в обстоятельствах высокой неопределенности, делают вывод исследователи.

Респонденты прямо говорят о том, что мысли о потенциальной отправке на <СВО> порождают в них ощущение тревоги и беспомощности, а возможность не думать, надежда на то, что мобилизация их не коснется, создают ложное ощущение безопасности и надежду на спасение. При этом на самом деле большинство респондентов продумывают дополнительные способы защиты, различные сценарии, в том числе, когда к ним могут применить насилие, и даже в этом случае они выберут тюрьму, а не отправку на фронт. Многие пока не действуют и ждут, когда «припрет», говорится в исследовании.

География проживания существенным образом влияет на оценку происходящего (в контексте призыва) и выбор стратегии поведения. Если у потенциальных призывников из регионов Центральной России риск отправки в армию провоцирует апатию и ступор, чувство беспомощности и самоизоляцию от информационных потоков, то молодые люди из кавказских республик в той же ситуации остаются энергичными.  Вне зависимости от выбора дальнейшей стратегии - будь это сопротивление призыву или, наоборот, готовность пойти в армию - они настаивают на осознанности этого решения и остаются авторами ситуации, указывают авторы доклада.

Проблема людей с пацифистскими взглядами в регионах центральной России заключается как раз в том, что, разделяя общие гуманистические ценности, они не имеют некой совместной стратегии. Насколько действенна такая общая консолидирующая ценность, можно наблюдать на примере кавказского сообщества, где, находясь в той же ситуации, люди опираются на религиозные ценности, национальную идентичность, чувство своей инаковости и исторический опыт, указывают правозащитники. Активность и консолидация молодых людей на Кавказе строится, с одной стороны, на большой включенности их семей, где ответственность за решение идти или сопротивляться разделяется с родными, а с другой стороны - на недоверии и незнании норм закона, фантазиях, что за избегание призыва нет уголовного наказания, отмечают они.

Так же, как и среди призывников, наблюдаются различия в понимании ситуации и в выборе стратегий поведения мобилизантов в Центральной России и на Кавказе. На Кавказе мобилизанты чувствуют себя менее устойчивыми и защищенными, чем призывники. Несколько человек заявляли о том, что им в определенной ситуации, возможно, придется пойти на <СВО> вопреки желанию. Гуманистические, религиозные ценности и пацифистские взгляды служат опорой для стремления к сопротивлению, но в некоторых случаях респонденты, придерживающиеся этих установок, отмечают, что при возникновении выбора - тюрьма или <СВО> - они вынужденно выберут на <СВО>. Здесь свою роль играет исторический опыт и осведомленность о дискриминации кавказцев в тюрьмах России, делают выводы авторы исследования.

Наиболее уязвимыми к рискам мобилизации оказываются те, чьи родственники и друзья уже воюют, а также те, чье окружение активно поддерживает <СВО> и ежедневно испытывает давление и страх показаться недостаточно мужественным,  говорится в исследовании. 

Рекомендации для правозащитных организаций, работающих с призывниками и мобилизантами

Важно разделять информацию о правах граждан в контексте мобилизации и призыва по целевым группам — для призывников и для мобилизантов. У каждой аудитории свои лидеры мнений, свой круг интересов, а также закон по-разному трактует уклонение от призыва и уклонение от мобилизации.

Следует стараться упаковывать данный контент в развлекательную форму: привлекать спортивных обозревателей, в том числе и в области киберспорта, актеров из телесериалов, музыкантов и других лидеров мнений данной аудитории, чтобы они тоже что-то говорили о мобилизации и призыве.

Стоит использовать педагогические принципы — идти от простого к сложному. Не перегружать информационные блоки, особенно «вводные». Более сложная информация может усилить ощущение беспомощности, и читатель перестает изучать эту тему. Тем, кто готов детально изучить вопрос, можно давать возможность проходить по ссылкам с подробностями.

Необходимо опираться на визуальные механизмы передачи информации: схемы, мемы, фото и видео, личные истории.

Необходимо делать большую ставку на популяризацию историй успеха. Неблагополучные кейсы, которые регулярно встречаются призывникам, порождают у них тревогу и травму свидетеля, которая останавливает их сопротивление. И наоборот, успех других вдохновляет и заставляет бороться. Следует рассказывать истории успеха конкретных людей от первого лица. О трудных ситуациях также лучше говорить через личные истории и давать параллельно ясные инструкции, как преодолевать эти трудности.

Важно учитывать, что большинство потенциальных призывников не читает профильные каналы <…>. Поэтому стоит обратить внимание на размещение коротких форм на диверсифицированных платформах: Discord, TikTok и т. п.

С мобилизантами можно говорить более открыто и прямо, не стремясь к высокой развлекательности текста, так как они сами ищут информацию на тему мобилизации. Однако по-прежнему следует избегать перегруженных информацией форм изложения.

Стоит четко обозначить нарратив о том, что, сопротивляясь системе, ты борешься за демократию и свободное общество, что ты помогаешь не только себе, но ненасильственно меняешь мир к лучшему. Это даст возможность почувствовать принадлежность к сообществу и сделает позицию отказа <…> более общественно устойчивой.

При подаче информации об АГС следует предлагать читателям готовые формулировки обоснований своих взглядов, а не ожидать, что они сформулируют их сами. В тревожной ситуации неопределенности любые собственные представления могут казаться людям неубедительными и неподходящими, и в этом случае примеры и готовые формулировки помогают. Очень важно рассказывать успешные истории получения АГС, приводить примеры возможных диалогов с представителями государства с ответами на каверзные вопросы.

Для республик Северного Кавказа просветительскую работу необходимо ориентировать как на саму целевую аудиторию, так и на родственников, особенно родителей — часто именно они доносят информацию до мужчин на Кавказе.

Особое внимание стоит уделить правовым последствиям уклонения от призыва и мобилизации среди потенциальных призывников и мобилизантов на Северном Кавказе.

Для северокавказской аудитории следует позиционировать АГС как законную возможность следования религиозным убеждениям даже в условиях призыва и мобилизации... К популяризации этой идеи следует активнее привлекать неформальных духовных лидеров.

* деятельность компании Meta (владеет Facebook, Instagram и WhatsApp) запрещена в России.